По фене ботать.
...напоминает языки некоторых этнических групп, например, африканских и греческих.
Некоторые исследователи считают, что в VII веке на Руси проживал офенский народ, исчезнувший почти бесследно и оставивший о себе память лишь в русских былинах. Археологи подобных заявлений не подтверждают, но и не отрицают. И, может быть, этот факт действительно может объяснить, почему именно русский язык так богат на все эти арго, фени и ненормативную лексику.
Но вернемся к мифическим офеням. Передавая язык из поколения в поколение, они научили ему низшие слои населения – нищих, бродяг, музыкантов, проституток. На фене начали не просто общаться, ею шифровали устную и письменную информацию. Все больше его начали использовать в воровских шайках, острогах и темницах, на каторге. С каждым годом язык обогащался и дополнялся, но, несмотря на все это, ему так и не удалось стать полностью обособленным и полноценным.
В блатном жаргоне есть заимствования из цыганского (хавать, тырить), немецкого (тип-топ, вассер), польского (мацать, кешель)... Специфика фени в том, что для эмоции, описать которую литературным языком можно только двумя-тремя слова, у нее есть иногда до десятка выражений. Они выражают все степени эмоционального накала человека. Даже для самой фени есть множество названий – «блатная музыка», «рыбий язык», «стук по блату», «акцент», «уголовный жаргон».
Феню начали изучать еще в царской России (В. Трахтенберг, составивший в 1908 г. «Жаргонъ тюрьмы», сам был первостатейным мошенником и продал правительству Франции рудники в Марокко, которых никто и в глаза не видел). После воцарения Советской власти исследовать феню считалось уже дурным тоном, она печаталась исключительно в справочниках МВД для внутреннего использования. В 1982 году во Франкфурте-на-Майне издательство «Посев» выпустило «Словарь Арго ГУЛАГа» под редакцией Б. Бен-Якова. Тогда же появилось и нью-йоркское издание «Словаря блатного жаргона в СССР». Спустя год, в Нью-Йорке, В. Козловский выпустил «Собрание русских воровских словарей» в четырех томах. Правда, ни по этим книгам, ни по современным словарям уголовного жаргона выучить феню, как и любой другой иностранный язык, практически невозможно.
В начале прошлого века феня насчитывала около четырех тысяч слов и выражений. Сейчас их больше десяти тысяч. Хотя в основном используется не более 300-400 слов. Многие из вчерашних выражений уголовников сегодня попадают в простонародный язык через базары, поезда, общественный транспорт. В последнее время не последнюю роль в подобном заимствовании играют и книги.
Именно книги, пропагандирующие «правильных» уголовников, криминальных авторитетов и жизнь «по понятиям», привели к тому, что филологи называют «криминализацией языка». Считается, что эта тенденция ведет не только к изменению языковых норм, но и к подмене понятий в самой жизни, моральных устоев.
Вероятно, это действительно так. Ведь именно по языку, на котором разговаривает человек, можно определить его род занятий, отношение к обществу. Например, у эскимосов есть более десятка слов для обозначения снега. Любому, изучающему их язык, становится ясно – со снегом эта народность на «ты». А что скажут будущие поколения о нас, когда узнают, что в нашем языке есть, к примеру, более десятка слов для различия жуликов и мошенников?
Язык блатного мира Криминализация общества вызвала необычайный интерес к воровскому миру. Причем миф о мафиозности общества и государства тиражируется средствами массовой информации, а культивации нигилистического отношения к Закону и пропаганде воровского образа жизни в значительной степени способствует поставленное на поток "производство" романов и повестей идеализирующих преступный мир. В них "благородные" убийцы, живущие "по понятиям" "мочат" "не благородных" и представляются чуть ли не народными мстителями, а воры в законе - окруженные ореолом таинственности всевластными владыками. Не последнюю роль во внедрении этого мифа в массовое сознание играют и распространившиеся "воровские" словари. "Ботать по фене" становится модным и вполне приличным. Словари блатного жаргона стремительно увеличиваются в объеме постепенно, и по объему и по составу, приближаясь к обычному словарю русского языка. Причем сам воровской жаргон начинает постепенно уходить из словаря арго, а на его место приходит общеупотребительное просторечие. Читатель открывает словарь и видит знакомые слова. Воровской "язык" становиться языком читателя, происходит своего рода криминализация языкового самосознания. Язык в сознании читателя выворачивается наизнанку, переосмысляется, мутируя в "новую речь". А вместе с языком мутируют вековые общечеловеческие ценности и подменяются прямо противоположными. Издающиеся в настоящее время словари вряд ли можно отнести к словарям в собственном понимании этого слова (подробнее см. "О словарях"), это скорее списки слов, в которые наряду с действительно жаргонными включены и общеупотребительные.